«Все, танцуйте! Я нашла!» История Залины Анаевой, которая помогает незнакомым людям искать родных — но сама никогда не видела отца

У Залины Анаевой из Кабардино-Балкарии есть муж, 14-летний сын от первого брака, два кота (их женщина со смехом называет совместными со вторым супругом детьми), две свекрови, нынешняя и бывшая, их Залина познакомила друг с другом. И помимо своих — огромное количество чужих родственников, которых ей надо найти и соединить между собой. 

Залина помогает людям искать близких, которых они не видели много лет или не знали вовсе. Иногда удачный поиск приносит радость всем, а иногда Залине угрожают сломать ноги за то, что она попыталась напомнить матери о ребенке, оставленном в роддоме. 

«Гласная» рассказывает ее историю.

«Зачем я буду навязываться?»

Залине 39 лет. Она выросла с мамой, никогда не видела своего отца и ничего о нем не знала: в доме было табу на эту тему. Но девочка постоянно о нем думала: «Ты понимаешь, что вот подружке папа ролики купил, а у тебя ни роликов, ни папы».

Когда Залине было 19 лет, а ее маме — 46, та умерла от инсульта. И только через несколько лет после ее смерти девушка решилась на поиски отца. Поехала в село, где раньше жила мать, нашла ее старую подругу. Та дала Залине бумажку с именем и адресом. 

«Я побоялась пойти по адресу, хотя мне уже было на тот момент 25 лет. Я побоялась. Потому что мне мамина подруга сказала, что у него жена, дети. Жена властная, он ее слушается, как она скажет, так и будет. Подумала: не буду лезть в семью. Вдруг там нагоняй мне дадут, скажут: “Ага, нехорошая девочка пришла, папу ей подавай!”» — вспоминает про свой опыт Залина.

Лет на десять она и думать забыла о поисках. Но снова вернулась к этой мысли в 2020 году. К тому времени Залина уже успела развестись с первым мужем после 12 лет брака.

«Получается, я ушла от мужа с ребенком маленьким.

И как-то смотрю на сына и понимаю, что вот я росла без отца — и мой ребенок без папы растет. Думаю: продолжу поиски»,

— рассказывает Залина. 

Адрес отца у нее сохранился, но Залина так и не решилась к нему поехать, хотела найти телефон.

«Я нашла его сестру родную, она приезжала ко мне, привезла гостинцы, подарки, говорила: “Ой, ты так на нас похожа, что и ДНК никакого не надо”», — вспоминает Залина. 

Эту женщину она в разговоре со мной называет только «сестрой отца», хотя это ее родная тетя. Но никаких родственных чувств во время встречи Залина не испытала: «Женщина как женщина, у меня таких теть на работе целый коллектив, ничего не екнуло».

С тетей общение оборвалось очень быстро. По словам Залины, после их встречи была пара звонков, а потом женщина ее заблокировала. Больше попыток найти отца или родственников с его стороны Залина не предпринимала. 

«Зачем я буду навязывать себя? Не хотят — не надо. Если бы отец хотел, за эти 40 лет он бы сам меня нашел. Я во всех соцсетях есть, ни от кого не прячусь, найти меня несложно. Тем более у его сестры есть мой номер телефона, а они соседи. Естественно, она ему говорила, когда ко мне поехала. Я предполагаю, нет, даже не предполагаю, я уверена, что он знает обо мне».

«Для прикола»

Когда Залина еще пыталась найти отца, наткнулась в соцсетях на страницу волонтерского движения «Единство», которое занимается поиском родных, потерявших связь друг с другом. Увидела пост о том, что там требуются добровольцы. 

«Ну я так, для прикола, чисто похвастаться, что я вот волонтер. Фотография у меня будет такая красивая, надпись важная, вся такая деловая», — смеется Залина. Она описывает мне типовую аватарку волонтеров движения, на ней изображена эмблема организации, указано имя участника и его регион.

Она присоединилась к «Единству», волонтеры добавили ее в рабочую группу и дали первое задание: найти женщину по имени Людмила, которую искал племянник.

«Я писала всем подряд Людмилам в соцсетях, которые подходили по фамилии и возрасту. Буквально за день я ее нашла. Я орала, визжала на весь дом!» — радостно вспоминает Залина.

Потом был второй поиск, он тоже прошел легко, за ним третий — и Залина увлеклась.

«Я уже поняла: это не только чтобы похвастаться, что я волонтер. Это действительно мое. Получается, я сапожник без сапог. Я искала своего отца, но потом прекратила поиски.

Хочется его увидеть, но понимаешь: ты уже тетя 40 лет, какой может быть папа? У него свои дети, а ты чужая. Но почему я другим не могу найти папу?

Пусть у меня не сложилось и нет папы, зато у других будет», — рассуждает она.

Так с 2019 года Залина практически каждый день ищет чьих-то отцов, матерей, братьев или сестер, бывших одноклассников или подруг. Волонтерка рассказывает, что довольно часто люди начинают искать родственников, которых никогда не видели, после смерти своих близких: им хочется, чтобы хоть кто-то родной был рядом. А кто-то ищет биологических родителей, просто чтобы задать вопрос: «Почему вы меня бросили?»

Для того чтобы поиск начался, нужно оставить заявку в соцсетях «Единства». Работа по одному запросу может занять пять минут, а может несколько лет — как повезет. Иногда люди пишут неинформативные запросы («Ищу однокурсницу, зовут Мария Иванова») и не выходят на связь с волонтерами.

«Я прошу побольше данных: отчество, дату рождения, где вы учились, в каком городе, в каком году, на кого. Бывает, люди присылают это, а бывает, просто молчат. То есть не дают никакой информации, но требуют результата, желательно побыстрее», — жалуется Залина.

Волонтеры распространяют информацию в социальных сетях по группам города или села, где жил человек. Если есть адрес, но не удается найти телефон, волонтеры идут по адресу сами или просят кого-то из знакомых в этом городе сходить.

«Пишем в соцсетях людям с такой же фамилией — может, это родственники, фотографии скидываем. Но часто люди не отвечают или посылают. Психуешь, конечно, думаешь: “Что вам, интернет отключили на всю жизнь? Тяжело ответить, что ли?” Зато когда закроешь поиск, у тебя эмоции, ты радуешься, что люди наконец-то встретились. А если они и отзыв напишут о тебе — это вообще окрыляет. И тебе хочется еще больше поисков закрывать», — описывает Залина.

Она занимает поисками каждый день: в выходные, после работы, на работе, когда выдается свободная минута. Залина трудится на кухне в общепите.

«Вот я пришла с работы. У меня посуды полная раковина — надо помыть, кушать приготовить, но я сначала распространю пару поисков, потом только буду что-то делать. Вечером за ужином буду опять в телефоне. У меня поиски занимают, наверное, большую часть жизни. Уже все смеются: “Бывает такое, чтобы ты не была онлайн в ватсапе?”» — рассказывает она.

Один из поисков Залина закрыла в день нашего интервью, еще один — за день до него. Но вот никак не может «закрыть Америку»: усыновленный американцами парень из Тульской области ищет родных, но его биологическая мама умерла, а других его родственников у Залины не получается найти.

Сейчас в группе «Единства» висит около двух тысяч заявок на поиски. Волонтеров же около 80 — столько человек состоит в рабочей группе. Но из них самых активных — примерно 10.

В «Единстве» есть свои правила: не просить у заявителей денег, не спорить о политике в рабочей группе, не принимать заявки от несовершеннолетних или недееспособных. А еще — не осуждать.

«Почему мать ребенка оставила, зачем — мы не обсуждаем, у нас это запрещено. Оставила — это ее выбор, ей за это отвечать, не нам. Наше дело — найти, воссоединить, и все», — говорит Залина.

Впрочем, принимать — но не требовать — деньги в качестве благодарности не запрещено. Несколько раз Залина получала переводы после удачных поисков, самый большой — шесть тысяч рублей. Перевела их в одну из благотворительных организаций, где собирают гуманитарку, — там она тоже волонтер.

О волонтерстве Залины знает все ее окружение, и в основном ее поддерживают.

«Подружка моя, с которой мы с детства, гордится, всем рассказывает. А вот первая свекровь не одобряет, говорит: “Лучше бы борщ сварила”. Вторая свекровь гордится, хвастается: “У меня сноха — волонтер, если надо кого-то, она вам найдет”. Мужа уже на работе спрашивают: “Расскажи что-нибудь: что там твоя жена, кого нашла?”» — смеется она.

С бывшей свекровью она общается до сих пор — хотя уже вышла замуж во второй раз. Свекровь заменила Залине рано ушедшую из жизни мать.

«Я, получается, со свекровью уже большую часть своей жизни прожила, больше, чем с мамой. Если мы поедем на рынок, ее подружки встретят: “Ой, Людка, а ты с кем?” Она говорит: “С дочкой”. Она меня никогда не представляла снохой, невесткой — дочкой, и все. Я сейчас в Сочи, послезавтра еду домой, в город Прохладный. Вот мы с поезда поедем с мужем до моей новой свекрови, попьем кофе, а потом я поеду до своей бывшей свекрови: мне надо будет ее искупать, привести в порядок, приготовить покушать, прибраться. Я же не от нее ушла, а от бывшего мужа».

Семь лет поиска

Самый длинный поиск в истории движения занял у волонтеров семь лет. Тогда и «Единства» еще не существовало: была другая организация, от которой «Единство» потом отделилось.

Женщина по имени Ольга с Алтая подала заявку на поиск падчерицы Виктории из Казахстана. Родная мама Вики умерла, ее отец, Виктор, женился второй раз, на Ольге, в браке у них родилось двое детей. Потом мужчина попал в тюрьму и через полтора года там умер, а Ольга решила переехать в Россию, к сестре. Кровных детей она взяла с собой, а Вика осталась с бабушкой в Казахстане. Позже бабушка умерла, и девочка оказалась в детском доме.

«После 18 лет Вику каким-то образом тетя надурила, оставила без квартиры. И что получается?

Девочка после детского дома, у нее ни родных, ни жилья — ничего.

Что делать? Естественно, скитаться. И вот она скиталась по всему Казахстану. Мы писали в детский дом, раскидывали объявления по местным группам. Нам отвечали, что якобы и проституткой она стала, и забили ее до смерти, и ведет она такой образ жизни нехороший, и пьет, и гуляет. Бывало, что мы на какое-то время про нее забывали, потом опять — опа, у нас же Вика есть», — рассказывает Залина.

Однажды объявление увидела сама Виктория. И позвонила волонтерке из Казахстана. Выяснилось, что она действительно много бродяжничала, ночевала где-то на чердаках и в подвалах, а потом ее привез к себе какой-то мужчина. У него Виктория осталась жить в качестве бесплатной помощницы по хозяйству. 

«И вот она у него, можно сказать, как рабыня.

Но это мы понимаем, что она как рабыня, а ей кажется, что она чуть ли не член семьи. Считает, что ей помогли. А ее за тарелку супа держат дома, она с хозяйством помогает, баранов пасет. Рабочая сила бесплатная», — описывает Залина.

И хотя поиск закончился удачно, встал вопрос, как родственникам увидеться. К Залине часто обращаются ТВ-продюсеры, поэтому она предложила Ольге и Виктории принять участие в ток-шоу «ДНК». Оплату билетов взял на себя телеканал, родственники встретились в студии. Плакали, смотрели друг на друга — и не узнавали.

Выпуск вышел в эфир в 2025 году. Виктории 40 лет. Но она выглядит на десяток лет старше, на ее лице глубокие морщины. Аккуратные гламурные локоны — работа стилиста — смотрятся будто неестественно и выбиваются из образа.

После съемок шоу Виктория вернулась в аул в горном Казахстане.

«Она сама захотела вернуться. Ну а в Барнауле кому она нужна? Мачехе? Да если бы была нужна, та ее малюсенькую забрала, ей было семь-восемь лет, когда у нее папа в тюрьму попал», — рассуждает Залина.

Но было кое-что, из-за чего стоило эти семь лет потратить на поиски. Ольга смогла попросить у Виктории прощения. Ради этого она все и затевала.

«Познакомилась с папой — и ночью он умер»

Но вообще, говорит Залина, чаще всего после удачного поиска люди все-таки общаются друг с другом. Так было, например, в случае Зульфии из Татарстана: Залина нашла ее дядю, а с ним — еще десяток родственников.

«У Зульфии мама поругалась с родным братом — по молодости, по глупости, где-то в пятидесятые годы. Он пришел с армии, а сестра замуж вышла, им с мужем хотелось одним побыть. Ну и поругались. Брат обиделся на сестру, что она ему даже матрас никакой не постелила, и уехал из Казани куда-то на север. И мама Зульфии всю жизнь себя винила, что так поступила с братом родным», — рассказывает Залина.

От матери Зульфия знала, в какой поселок мог поехать ее дядя, она сообщила об этом Залине, а та стала писать в местные группы в соцсетях. Найти дядю Зульфии они практически не рассчитывали (ему уже должно было исполниться 90 лет), но надеялись познакомиться с его детьми.

«И вот мне позвонила женщина из этого села, дала номер Елены — это оказалась его дочь. Я позвонила Елене, она говорит: “Так папа живой”. То есть вот этот дедуля 90-летний, он живой. Я сразу звоню Зульфие, она плачет: “Мама месяц назад умерла, не дождалась”», — рассказывает Залина.

Волонтерка спросила, почему семья не обратилась раньше. Оказалось,

они еще много лет назад оставляли заявку в «Жди меня»: «Двадцать лет заявка висит, а вы вот за полдня нашли».

Вместе с дядей Зульфия нашла его детей и внуков — они приехали к ней в гости в Казань. С тех пор каждый год Зульфия поздравляет Залину с днем рождения, присылает деньги.

Случаются в практике Залины и абсолютно кинематографические истории с удивительными совпадениями и финалом как из мелодрамы.

Например, однажды заявку оставила девушка по имени Анастасия, она искала своего отца, которого никогда не видела. После смерти матери Анастасия нашла блокнот, в котором были имя, фамилия и фотография ее отца, эти данные она передала Залине.

После этого волонтерка нашла в соцсетях Александра — мужчину, который подходил по описанию и возрасту, отправила ему фотографию с вопросом: «Это вы на фото?» Он не ответил. Тогда Залина написала его жене (в соцсетях мужчина указал, с кем состоит в браке). И та сообщила, что Александр сейчас в больнице, у него рак.

«И я Насте пишу: “Вот твой папа, вот номер телефона, звони!” А она боится.

Я говорю: “Слушай, завтра просто может не быть”.

И она позвонила ему, с его женой поехала в больницу. Познакомилась с папой — и ночью он умер», — вспоминает Залина.

Анастасия потом стала общаться с женой своего отца. Звонила Залине и благодарила за то, что у нее «появилась новая мама». Писала и сама вдова Александра: «Спасибо большое, я потеряла мужа, но приобрела дочь».

Другой случай — совершенно святочный — произошел во время поиска мужчины по имени Вадим. Его искали бабушка и родной отец. После развода мать увезла Вадима в другой город, и родные по папиной линии потеряли с ним связь. Вадим увидел объявление о поиске и сам написал Залине.

«Потом мы созвонились, и он говорит: “А кто меня ищет?” Я отвечаю: “Папа”. И он начинает плакать, этот Вадим, а ему, наверное, лет тридцать на тот момент было. Он говорит: “Вы представляете, я с самого детства на каждый Новый год загадывал желание, чтобы найти папу”. А это было 29 или 30 декабря», — вспоминает Залина.

«Могу плакать по два-три дня»

Если удачные поиски воодушевляют Залину, то неудачные, которые хоть и завершились, но не принесли никому радости, подкашивают. Например, Залина вспоминает, как помогала девушке, которую удочерили приемные родители, найти биологическую маму. Та отказалась от нее еще в роддоме. 

Женщину удалось отыскать, она рассказала, что ее изнасиловали, поэтому она решила не забирать ребенка из роддома, говорила: «Доченька, прости!» А в итоге через час после первого разговора добавила биологическую дочь в черный список. Позже Залина выяснила, что эта женщина отказалась еще от двоих детей.

«Бывает такое, что я начинаю психовать: “Больше не буду искать! Провались оно пропадом! Зачем оно мне надо!” У меня случаются истерики. Я могу плакать по два-три дня, что вот, мама биологическая отказалась от общения с дочерью. Муж говорит: “Ну она же не от тебя отказалась, почему ты плачешь?”

А я, по-твоему, что, железная?

Эта девчонка плачет, я с ней плачу. Как не плакать? Я вообще-то не плаксивая, меня вывести очень сложно. Но эти поиски, мне кажется, меня добьют скоро. Я настолько нервничаю после этих звонков, у меня аж руки трусятся», — признается Залина.

Еще одна история из разряда таких поисков — попытка найти биологическую мать Сергея, который сейчас живет в Бельгии.

«Я звоню женщине и говорю: “Вас ищет сын”, а она: “Я не рожала”. А у меня документы на руках, отказная, мне Сергей прислал. Я говорю: “А кто? Я, что ли, рожала?” Конечно, нехорошо, но уже начинаю на повышенных тонах с ней разговаривать. И в итоге она все равно не связалась с Сережей, но ее сыновья общаются с ним. Такие матери переживают, что люди скажут. Что соседка баба Валя скажет о том, что она 40 лет назад  кого-то родила и оставила? Да этой соседке не все ли равно?! Можно же не говорить, что это твой сын или дочь, скажи: “Племянница с племянником приехали”. Но поддерживай контакт, налаживай. Тебе жизнь дала шанс исправить все», — сердится Залина.

Самый травматичный для волонтерки поиск тоже начался с просьбы найти биологическую маму заявительницы. Выяснилось, что мама умерла, зато нашлась родная сестра, которая живет в Израиле. В итоге она прилетела в Сочи, чтобы увидеться с девушкой, искавшей маму.

«Я, как лопух, устраиваю им встречу, покупаю цветы. Девушка, которая ко мне обращалась, в соплях, в слезах, ревет. Ее сестра тоже. Они давай обниматься, целоваться. Они реально одинаковые, обе похожи на маму, у них даже родинки в одном месте. Они общаются, общаются, общаются. И вот через месяц эта девочка, которая обращалась ко мне, выдает: “Я тебе не верю. А вот давай ты нас отвезешь на передачу “ДНК”, и тогда я поверю, что она моя сестра”», — вспоминает Залина.

В итоге сестра из Израиля согласилась провести тест ДНК в частной клинике и взять на себя расходы, но девушка настаивала, что им обязательно нужно появиться в ток-шоу. Залина до сих пор на нее сердится. 

«Я ей говорила: “Ты сейчас что ставишь на весы? Сестру и какое-то телевидение? Ты вообще нормальная? Я ночами не спала, всему Израилю написала, чтобы найти твою сестру, и ты теперь говоришь, что она тебе не родная?” Я тогда была злая, долго плакала.

Она так с сестрой и не общается. И все из-за телевидения: хотела к себе в станицу приехать героиней».

Еще Залину злит потребительское отношение к волонтерам: встречаются люди, которые не понимают, что это неоплачиваемая работа, которую выполняют исключительно по доброй воле и в свободное время.

«Вот мне один парень написывал круглосуточно, отправлял голосовые по пять минут. Я ему объясняю: “У меня ребенок лежит пластом, простыл, какой может быть сейчас поиск?” Буквально пять минут как поговорили — он мне опять трезвонит: “Вы не нашли мою сестру Оксану? Что вы за волонтеры такие тупые?” Вот прям напрашиваются люди, чтобы их послали», — жалуется Залина.

А иногда люди, которых находит Залина, настолько этому не рады, что начинают ей угрожать: «Нам потом пишут: “Зачем вы лезете в семью? Жили без вас столько лет счастливо и хорошо, а тут вы появились”. Лично мне прокуратурой угрожали. Был поиск, нашлась мама, которая отказалась от ребенка, — нашлась и слилась. А девчонка-то, Амина, хочет родных. И вот я пишу ее тете, а она говорит: “Да я тебя там по прокуратурам затаскаю, по судам, голову тебе сверну, ноги выверну”. Потом я нашла брата этой Амины, позвонила ему. Говорю: “Так и так, вас ищет сестра. Я нарвалась на вашу тетю. Она сказала, что она работник какой-то там структуры очень важной, ноги мне вырвет”. Он говорит: “Какая там структура. Квас она на рынке продает”».

Амина в итоге полетела из Москвы на Урал и познакомилась с двумя братьями. 

Залина уверена, что иногда люди боятся внезапно объявившихся родственников, потому что думают, что те будут претендовать на наследство.

Кто-то принимает за мошенников самих волонтеров. Но чаще всего, говорит Залина, люди радуются, что нашли друг друга.

И хотя поиски далеко не всегда бывают удачными, бросать волонтерство Залина не хочет — или не может.

«Вот наркоманы зачем колются? Так же и у нас. Это зависимость. Ты закрыл поиск — получаешь кайф от этого. Я не знаю, как это объяснить. Вот я закрыла — и хочется жить, что-то делать, творить новое, у меня поднимается настроение. Если я нахожусь в этот момент дома, я начинаю бегать по квартире, орать: “Я закрыла! Я нашла!” Муж смеется, сын кричит: “Лучше бы блинов нажарила!”»

Залина говорит, что ей предлагали монетизировать навыки и заняться тем, что будет приносить прибыль.

«Блин, ну будут у меня деньги. Куплю я палку колбасы, кофту какую-нибудь, и все, — рассуждает Залина. — Но не будет мне это приносить радость. И я не принесу радость. У меня фишка такая: когда я закрываю поиск, я звоню [заявителю] и говорю: “Все, танцуйте!” И вот этот визг: “Да ну на фиг! Да ну? Серьезно? Вот это да!” Это не передать словами. Это нереально круто».